Современный мир определяют три глобальных тренда и речь сейчас даже не о геополитических вызовах. Изменения экологии – проблема понятна для многих стран; распространение ИИ и риски/возможности его влияния – наиболее громкая тема последних лет, но есть еще один тренд, о котором мы говорим мало, потому что не видим его влияние на нашу жизнь внезапно. Речь о longevity economy (экономике долгой жизни).

Согласно данным The Global Health Observatory при ВОЗ глобальная продолжительность жизни увеличилась на 6 лет в промежутке между 2000 и 2019 годом – с 66,8 до 73,4 года. Да, COVID-19 временно изменил этот тренд, но после преодоления пандемии продолжительность жизни продолжила увеличиваться.

Вероятно ваша первая мысль "да, это касается прежде всего развитых стран и никоим образом не касается Украины", но это не так. Как отмечает профессор экономики Лондонской бизнес школы Эндрю Скотт, сейчас в мире проживает 1,3 млрд людей в возрастной категории 65+. Как вы думаете, какой процент из них на самом деле проживает в развитых странах? Данные свидетельствуют, что всего 300 млн, а миллиард людей в возрасте 65+ проживает в странах со средним и низким уровнем развития (таких как наша страна). Поэтому разговоры в Украине о "старении Европы" и "большом потенциале иммиграции трудовых ресурсов для преодоления демографического кризиса в Украине" являются несколько неправильными.

На самом деле наиболее стремительное увеличение продолжительности жизни происходит в развивающихся странах, в которые входит Украина. Исследования Национального государственного института старения США прогнозируют в таких странах рост продолжительности жизни населения на 140% по сравнению с 51% в развитых странах.

Последние 100 лет позволили значительно увеличить наши годы жизни путем стремительного развития и применения новых подходов в выявлении и лечении болезней, особенно в отношении рака и сердечно-сосудистых заболеваний. Стремительное развитие AI и направлений bio/medtech в сочетании с распространением превентивной медицины (в том числе через DNA тестирование), а также популяризацией подхода "здоровой жизни" и мониторинга показателей здоровья через новейшие девайсы, позволяет увеличивать продолжительность жизни экспоненциально. Center on Longevity's в Стэнфорде прогнозирует, что празднование вашего 100-летия будет уже обычной рутиной в 2050 году.

Как на сегодня выглядит реальность в Украине? Большинство людей, которые эмигрировали из нашей страны за последние годы, являются молодым поколением, доля среди них в возрасте 65+ составляет всего 6%. То есть имея и до 2022 года сложную демографическую ситуацию, с войной количество старшего населения только растет из-за значительного уменьшения (от эмиграции, оккупации и потери на поле боя) молодого поколения и людей непенсионного возраста. По прогнозам Института демографии НАН Украины, к 2050 году каждый четвертый украинец будет пенсионного возраста, а доля молодежи до 15 лет сократится до менее чем 13%.

В этот момент времени, из-за очевидных последствий военных действий, мы видим уменьшение продолжительности жизни. В частности, в 2020 году средняя продолжительность жизни мужчин составила 66,4 года, 2023 -го – 57,3 года. Женщины, по данным 2020 года, в среднем жили 76,2 года, 2023-го – 70,9 лет. Это очевидная корректировка на времена войны, но в целом наша страна будет следовать общему мировому тренду – увеличения продолжительности жизни.

Готовы ли мы к этому? В условиях значительного увеличения количества старшего поколения в обществе (и мировой конкуренции за молодых мигрантов) готовы ли мы к новейшим вызовам и тренду longevity economy?

В Украине мы часто говорим о "старении населения" как долговременном тренде, а также следствие эмиграции и снижения рождаемости, увеличения смертности. Инициативы возвращения беженцев, стимулирование рождаемости (хотя в мире нет доказано рабочих политик для этой цели) это то, на чем сейчас сфокусирована наша публичная демографическая политика. То есть мы идем по модели aging population – стареющая нация = проблема.

В такой парадигме мышления все внимание фокусируется на государственных расходах и нагрузке на систему (пенсионную, медицинскую, продленного ухода). В странах с "такой призмой видения мира" мы наблюдаем повышение пенсионного возраста для уменьшения расходов, стимуляцию рождаемости и иммиграции для "покрытия разрыва трудовых ресурсов".

Но существует совсем другая "призма реальности" – longevity economy. Мы признаем, что вопрос старения населения и уменьшения рождаемости – не наша уникальная "украинская проблема в условиях войны или плохого управления государством". Это мировой тренд и новая реальность. Даже Китай уже перешел от роста населения к увеличению продолжительности жизни и уменьшению рождаемости даже после отмены политик контроля рождаемости. В современном мире с ростом экономического благосостояния люди откладывают время создания семей и рождения детей, имеют меньше потомков, потому что хотят обеспечить их не просто едой, а лучшими возможностями в жизни. Поэтому рост количества старшего поколения в обществе – это мировая новая нормальность.

Страны, которые на максимум используют этот новый тренд, а не "пытаются сделать мир таким как раньше" понимают, что продление жизни – это огромная возможность для экономического роста. Но эта система работает только в сочетании с социальными инвестициями. Когда государство ставит целью, чтобы население в старшем возрасте имело лучшее здоровье (превентивная медицина в течение всей жизни) и оставалось нужным на рынке труда (инвестиции в lifelong learning и reskilling, а также новые подходы к найму – через гибкие форматы и уровень вовлеченности, поддержка предпринимательства в старшем возрасте). В таком подходе мы имеем больше людей, которые живут дольше и здоровее, имеют актуальные для трудоустройства навыки, а значит продолжают вносить свой вклад в экономическое развитие и самообеспечение. Долголетие становится не нагрузкой на государство систему, а нашим конкурентным преимуществом.

Вместе с тем, долголетие – это огромный рынок инноваций и новых услуг/товаров, что также стимулирует экономику и рынок занятости.

В таком подходе к публичной политике мы идем не через модель "недостатка" работников, бюджетов на пенсионные выплаты, услуг ухода, расходов на медицину. Мы идем через подход инвестиций в людей, которые далее могут измеряться уровнем вклада старшего поколения в ВВП, уровнем экономической активности людей 50-60-70+, рост в секторах услуг и товаров для silver economy.

В Украине пока нет другого варианта кроме как менять нашу "линзу видения реальности", потому что старшее поколение – это люди, которые сейчас составляют большинство наших тыловых городов. И учитывая уменьшение рождаемости, соединенное с миллионами детей и молодежи, которые покинули страну, а также общими мировыми трендами увеличения продолжительности жизни и "старения" наций, это не только наш "специфический вызов" – это один из ключевых мировых трендов на уровне с изменениями климата и АИ, к которому у нас нет шансов не искать путей адаптации. В идеальном варианте мы не просто адаптируемся через "вызовы и потребность", а сможем сделать нашу страну более экономически и социально успешной.

Я мало верю в идею иммиграции и возвращения большинства беженцев (особенно во время активных боевых действий и с увеличением продолжительности войны), но подход longevity economy может быть именно той серебряной пулей, которая даст ответы на многие наши вызовы в различных сферах страны – от закрытия потребности в трудовых ресурсах до уменьшения бюджетных и экономических вызовов.

Анастасия Дьякова , основательница ОО Dignity Online; советник правительства по онлайн защищенности 2017-2021; магистр Социальной публичной политики, Лондонская Школа Экономики; эксперт по социальным государственным инвестициям