Сейчас для украинского общества и власти ряд внутренних и внешних вызовов сошлись одновременно. Имеем внутриполитический кризис, вызванный антикоррупционными расследованиями и написанный сначала за нас и без нас "мирный план". К этому добавляется сложнейшая ситуация в энергетическом секторе, вызванная российскими обстрелами гражданской инфраструктуры.

Мы благодарим и поддерживаем сверхусилия наших военных, чтобы удержать фронт.

Контекст проживания войны в условиях традиционной стратегической неопределенности и переговорного хаоса истощает общество, а скорость разнонаправленных новостей подпитывает настроения социальной неопределенности.

РФ более чем активизировалась и активно везде распространяет нарративы о "революционных загагулинах" в Украине, откровенные фейки о военной "ситуации на земле", которая является сложной.

Также враг традиционно пугает ядерной эскалацией: назначенные кремлевские аналитики спокойно анализируют потребности "превентивного ядерного удара по Европе". Добавляются и старые заготовки о якобы нелегитимности украинского политического руководства, а вина за торпедирование "мира" привычно перекладывается Россией на Украину. Время имеет значение в условиях истощения и нехватки ресурсов.

За время войны украинское общество неоднократно демонстрировало способность адаптироваться к длительному сопротивлению, к жизни в условиях постоянных угроз и высокой неопределенности. Это сначала удивило и само украинское общество, и тех, кто наблюдал за этим марафоном по безопасности извне. Несмотря на усталость, уровень общественной сплоченности и сегодня вроде бы остается относительно стабильным. Так, согласно опросу КМИС, проведенному в сентябре-октябре 2025 года, большинство респондентов (63%) считают, что украинцы преодолевают противоречия и идут по пути к сплоченности нации. Тех, кто наоборот убеждены, что внутренние противоречия углубляются и украинцы идут к расколу, – 30%.

В то же время текущие риски далеко не являются "точкой невозврата", ведь главным "столпом" устойчивости остаются Силы Обороны и общество.

Каждая украинская семья уже имеет опыт проживания войны и адаптации к ее реалиям. Как заметил недавно военный психолог Олег Покальчук, усталость и спад энтузиазма в долгой войне естественны для любой нации, здесь нет "украинской особой магии". Важнее, что, несмотря на эту усталость, а иногда и уныние, украинцы научились приспосабливаться к кризисным условиям и новым обстоятельствам, возникшим под влиянием угроз, а также трансформировать негативные результаты в позитивные, не только выживать, но и двигаться дальше.

Не менее важно, что наши сограждане убеждены в единстве общества, воспринимают его как ценность и преимущество. Однако одних "внутренних резервов" устойчивости общества недостаточно, чтобы и дальше держаться в этой войне на истощение. Нужны соответствующие действия и решения властей. Причем во всех сферах, которые, так сказать, "проседают". От эффективной политики по поддержке ВПЛ до стратегических коммуникаций, которые могли бы хотя бы частично нейтрализовать активность России в когнитивной войне.

В то же время общественные настроения становятся более чувствительными к информационным воздействиям. Часто украинцы получают важные сообщения о контурах международных дискуссий или конструкты договоренностей о "мирном соглашении" не от украинских государственных институтов, а из материалов иностранных медиа или публичных заявлений партнеров, анонимных телеграмм-каналов или социальных медиа. Такая асимметрия в коммуникации создает почву для недоразумений и спекуляций, особенно в вопросах, касающихся потенциальных переговоров.

Этот вызов усиливается внутренним контекстом — беспрецедентные коррупционные скандалы и колебания доверия к институтам затрудняют восприятие любых решений. В ситуации, когда страна находится в войне на выживание, хоть какая-то коммуникационная предсказуемость также становится составляющей общественной устойчивости. Речь идет не о раскрытии содержания переговорных позиций, а о наличии четких, стабильных каналов объяснения общих рамок: какие темы могут быть предметом обсуждения, а какие принципиально исключены.

Потребность в такой коммуникации возрастает еще и потому, что Украина вынуждена действовать в среде постоянной стратегической неопределенности. Позиции партнеров относительно долгосрочной поддержки остаются не синхронизированными: одни страны декларируют намерение продолжать помощь, за что мы благодарны, другие — избегают конкретики относительно сроков, объемов или четких гарантий. Это создает дополнительное давление и на политическое руководство, и на общество, которое должно ориентироваться в условиях, когда внешние параметры меняются медленно, а иногда — противоречиво.

Более чем актуальным остается вопрос, получит ли Украина для себя справедливый мир, или хотя бы справедливый частично. И каким он должен быть. Какие точки бифуркации, красные линии здесь есть? В международных дискуссиях важно сохранять базовый принцип, что подчеркивают и европейские партнеры: агрессор не может быть вознагражден — ни территорией, ни политическими уступками, которые создадут опасные прецеденты в будущем для других регионов и стран.

Любая формула урегулирования должна предусматривать гарантии предоставления ресурсов для продолжения сопротивления, сдерживания агрессора, механизмы компенсаций за причиненный ущерб и защиту прав людей, пострадавших от агрессии. Отход от этих условий открыл бы путь к повторению агрессии и насилия и подорвал бы доверие к международной системе безопасности, которая и без того более чем разорвана российской войной.

С очень большой долей вероятный несправедливый мир, который предусматривает принуждение к отказу от территорий де-юре, отказ от внедрения ответственности за военные преступления, ограничение суверенитета, приведет не просто к созданию нестабильной буферной зоны, но и к увеличению социально-политических расколов и конфликтов, ухудшению экономической ситуации, росту криминальных угроз. И такая дестабилизация будет выгодной для рф и сил, которые ее поддерживают.

Кстати в рф, которая желает продолжать войну и избегать действия американских санкций, кремлевские пропагандисты распространяют взгляд на мирное соглашение не столько в контексте ценностей 20 века, сколько 17-18 в. Это касается периода "русско-турецких войн", когда был длительный процесс утверждения имперских границ, а не победа в одной битве, "не по логике одноразовой окончательной победы". Поэтому мирные соглашения с существенным ослаблением Украины и ЕС как воздух будут нужны нынешнему руководству РФ для дальнейших вариантов разнонаправленной экспансии и милитаризации.

Итак, удержание сплоченности украинского общества и готовность власти осуществить честную "работу над ошибками" – не только наше внутреннее дело.

Мы должны осознавать, как много зависит от того, выйдет ли Украина из политического кризиса в ближайшее время и сможем ли мы верно расставить приоритеты в эти сверхсложные времена.

Юлия Тищенко