Место, которое вы занимаете в жизни военнослужащего, определяется тем, нашлось ли вам время в графике его отпуска.

Работодатель в тылу покупает восемь часов вашего рабочего времени. Армия выкупает все двадцать четыре. Отпуск становится окном в довоенную свободу: пятнадцать обязательных дней в году плюс два на дорогу. Места и люди, которыми вы их заполните – самые важные в вашей жизни.

Армия отбирает у человека свободу – и потому приучает ее ценить. Отпуск возвращает тебе самые дефицитные вещи: право выбирать себе географию, график и окружение. Даже еда и сон в отпуске становятся формой независимости: ты снова возвращаешь себе контроль, и то, как ты им распорядишься, говорит о тебе куда больше любой армейской анкеты.

Армейский отпуск – это всего-навсего 360 часов свободы. Пятнадцать завтраков, обедов и ужинов. Пятнадцать рассветов и пятнадцать закатов. Если один из них предлагают вам – значит в жизни военнослужащего вы занимаете важное место. Если предлагают сразу несколько – значит, вы его близкий друг.

Причем "пиксельный" отпуск проживается совершенно иначе, чем гражданский. Война отбирает у солдата слишком многое. Единственное, что держит тебя на плаву – это ощущение, что ты на правильной стороне истории и этики. Что люди в тылу ценят твою жертву. Что рано или поздно твои усилия дадут символические дивиденды. А потому худшее, что может услышать солдат в отпуске – это предложение отложить встречу до следующего раза.

И дело не только в том, что ему до следующего раза нужно сперва дожить. Дело еще и в том, что мобилизация – это разновидность социальной смерти. Тебе остается лишь подглядывать за тылом через соцсети. Каждый отпуск становится короткой передышкой на самых важных и на самое важное. И если тебе отказывают во встрече – значит, ваша иерархия приоритетов не взаимна.

Наша армия состоит из вчерашних гражданских. Каждый из которых мечтает вернуть себе свою жизнь и дожить до почетной демобилизации. Каждый раз, когда ваша работа, график или настроение не оставляют места для встречи с человеком в пикселе, для него это звучит как обесценивание. Скорее всего, в следующий раз вас уже не позовут.

Вдобавок тыл и фронт взаимно обобщают друг друга. Для гражданских любой человек в пикселе становится лицом ЗСУ. А для военного каждый опыт пересечения с гражданскими превращается в подтверждение его лучших или худших подозрений. Кто-то опасается, что ему в тылу не осталось места. Кто-то боится, что возвращаться некуда. Любое встреченное в отпуске пренебрежение убивает мотивацию, а к концу четвертого года вторжения она и без того в дефиците.

Давайте начистоту. Армия способна подарить тебе практически всю пирамиду Маслоу. Тут нет проблем с питанием, вдоволь социализации и с избытком совместных действий. Если повезло с коллективом, то получишь признание и уважение от побратимов. Если освоил профессию – то есть шанс на самоактуализацию. Единственное, чего не даст тебе армия – это безопасность.

Именно ее ты и станешь искать в отпуске. И очень скоро обнаружишь, что ее уровень в тылу измеряется качеством людей, которые тебя окружают. Потому что место мин и растяжек могут занять чужое равнодушие и цинизм. Из отпуска можно вернуться выгоревшим и разочарованным. Чужое безразличие опаснее одиночного купания.

Тем более, что поначалу ты будешь легко и с удовольствием на все раздражаться. Контраст первых дней слишком рельефен, чтобы его не замечать. У тебя будет запрос на обобщения, и каждый опыт общения станет восприниматься как тест на эмпатию. От тебя зависит лишь то, по кому ты будешь судить обо всех – по тем, кто этот тест сдаст, или по тем, кто нет.

Из всех вещей, которые дарит тебе армия, самое главное – это право не стыдиться себя самого. Встреча с патрулем ТЦК приобретает в этом свете некоторое очарование: невозможно бояться перемен, которые уже случились. Форма дарит право на чувство собственного достоинства и главный риск – это встретить тех, кто станет обесценивать твой выбор ради оправдания своего собственного.

Потому что людей меняет не только наличие формы. Людей меняет еще и ее отсутствие. Оно требует самооправдания и самообъяснения. Если люди не лгут себе, то ты рискуешь обнаружить в разговорах с ними лишь неуклюжие пустоты и паузы. Если же они защищаются нападением – то услышишь рассуждения про экономический фронт. Они уверены, что война изменила тебя, а ты обнаружишь, что война изменила еще и их.

Поэтому нередко в безопасности ты будешь ощущать себя с теми, кто, как и ты, приехал искать ее в тыл. С теми, кому не нужно объяснять. С теми, с кем можно шутить без опасения быть неправильно понятым. Дистанция со всеми остальными рискует оказаться слишком большой. Ты пошел выигрывать им время, которым они не воспользовались. Они живут за твой счет – а нередко убеждены, что это ты – за их.

Отдыхать нельзя просто так – можно лишь от того, от чего ты устал. И если вы уезжаете домой в поисках довоенной реальности, то есть риск ее не найти. Изменился не только ты сам, но и те, кто решил не меняться. Ваш дрейф может оказаться взаимным и разнонаправленным. Одиночество – великое чувство: оно объединяет миллионы.

А потому да. Место, которое человек занимает в жизни военнослужащего, определяется тем, нашлось ли ему время в графике вашего отпуска.

Павел Казарин