В разгар жестокого военного противостояния Украина далеко не всегда озвучивает правду. Правду о положении на фронте. Правду о собственных и вражеских потерях. Правду об отечественном запасе прочности и о дальнейших перспективах войны на истощение.

Для кого-то из наших соотечественников это стало очень неприятным открытием – причем запоздалым. В самом начале полномасштабного вторжения миллионы украинцев были готовы поверить во что угодно.

Они верили, когда им обещали завершение боевых действий в течение двух-трех недель. Верили, когда случаи friendly fire в украинской столице объявлялись "ликвидацией вражеских ДРГ". Верили приукрашенным фронтовым сводкам и сообщениям о скорой кончине смертельно больного Путина.

Зато теперь, на четвертом году большой войны, в моде критическое и скептическое отношение к любой официальной информации.

О чем бы ни зашла речь – о боях в Покровске, о ситуации в энергетической сфере или об эффективности крылатых ракет "Фламинго" – украинцы ищут подвох в официальных заявлениях. И наперебой обвиняют военно-политическое руководство и традиционные медиа в недостатке честности.

Когда неправда тиражируется российской пропагандой, мы воспринимаем это как нечто само собой разумеющееся.

Россия – подлый и вероломный агрессор. Ее захватническая война против украинского народа была изначально построена на лжи, и никто не ждет от россиян ничего другого.

Но Украина ведет справедливую оборонительную войну и защищает свой суверенитет. Украина сражается за право дело. Украина обладает изначальным моральным превосходством. И это превосходство негоже дискредитировать, прибегая к дезинформации и фейкам.

Именно так рассуждают многие из нас.

Представление о том, что во время войны лгут плохие парни, а хорошим парням полагается говорить правду, оказалось на удивление стойким. Хотя этот наивный стереотип полностью расходится с реальным историческим опытом.

1 сентября 1939 года нацистская Германия вторглась в Польшу. Для поляков это была справедливая оборонительная война. В неравной схватке с агрессором они защищали свободу и независимость своей Родины. Но отразилась ли их моральная правота на правдивости тогдашней польской пропаганды? Разумеется, нет.

В разгар нацистского блицкрига польская пресса радовала читателей заголовками типа "Немецкое наступление на Польшу сорвано" и "Мы победили немцев на суше и на море".

5 сентября газеты писали об успешном налете тридцати польских бомбардировщиков на Берлин и о бессилии немецкой противовоздушной обороны (в действительности столицу Рейха никто не бомбил до лета 1940 года).

10 сентября сообщалось о возможностях Варшавы мобилизовать 6 миллионов солдат, что почти вчетверо превышало силы агрессора. На самом деле Польша сумела призвать примерно 900 тысяч человек из полутора миллионов запланированных.

А 18 сентября утверждалось, что потери Германии уже составили 100 тысяч убитыми и ранеными (в реальности за всю польскую кампанию погибло около 17 тысяч немцев и было ранено порядка 30 тысяч).

Безусловно, есть соблазн связать тогдашнюю польскую неправду с военным поражением Второй Речи Посполитой. Но это будет некорректный вывод. Хотя бы потому, что Великобританию, выстоявшую под ударами нацистов и в конечном итоге добившуюся победы, тоже было сложно назвать эталоном честности.

Британия озвучивала неправду, чтобы ввести в заблуждение вражеских солдат и гражданское население Германии. С этой целью была создана целая сеть фальшивых радиостанций, якобы вещавших с немецкой территории и распространявших фейки о ситуации в Рейхе. При этом радиоведущие выдавали себя за искренних сторонников национал-социализма.

Британия озвучивала неправду, чтобы обелить партнеров по антигитлеровской коалиции. Сталинский террор был официально объявлен выдумкой нацистов. Катынский расстрел называли "немецкой провокацией". А когда польское эмигрантское правительство в Лондоне потребовало от СССР разъяснений, поляков обвинили в том, что они помогают Геббельсу вбить клин между союзниками.

И, конечно, Британия озвучивала неправду, преувеличивая собственную военную мощь и обороноспособность. В 1941 году британский Сингапур изображали "неприступной крепостью", которой не страшны никакие штурмы и осады.

На тогдашней карикатуре злобный японский волк безуспешно пытался сдуть крепкий каменный домик, выстроенный английским поросенком на сингапурской земле. Но в феврале 1942-го якобы неприступный Сингапур был взят японской армией всего за неделю: хотя атакующих было вдвое меньше, чем оборонявшихся.

Характерно, что пресловутое Министерство правды из оруэлловского романа "1984" было списано не с геббельсовского Министерства пропаганды и не с советского Информбюро.

Нет, непосредственным прообразом послужила British Broadcasting Corporation, где Джордж Оруэлл работал в 1941–1943 годах. В своем дневнике он так описывал тогдашние стандарты BBC:

"Атмосфера здесь – нечто среднее между школой для девочек и сумасшедшим домом, и все, что мы сейчас делаем, бесполезно или даже хуже, чем бесполезно.

Наша радиостратегия даже более провальна, чем наша военная стратегия. Тем не менее быстро начинаешь мыслить как пропагандист и развиваешь в себе хитрость, которой раньше не обладал.

Например, в своих новостных сводках я регулярно утверждаю, что японцы замышляют нападение на Россию. Я в это не верю, но расчет таков:

а. Если японцы действительно нападут на Россию, мы сможем сказать: "Мы же говорили".

б. Если русские первыми нападут на Японию, мы сможем, заранее создав впечатление японского заговора, сделать вид, будто на самом деле все начали японцы.

в. Если война вообще не начнется, мы можем заявить, что это из-за страха японцев перед Россией.

Любая пропаганда – ложь, даже когда говоришь правду. Но это не так уж важно, если знаешь, что ты делаешь и зачем".

От Польши 1939-го и от Великобритании 1940-х нас отличают современные информационные технологии – но не степень честности или моральной правоты.

И когда нынешняя Украина спорит о дезинформации и фейках в военное время, эту проблему стоит рассматривать не в морально-этической, а в утилитарно-практической плоскости.

У защитников украинской неправды найдется множество веских аргументов. Они скажут, что неправдивая пропаганда позволяет дезориентировать противника. Что неправда помогает сформировать выгодный имидж Украины за рубежом и добиться необходимой поддержки. Что неправда нужна для поднятия морального духа населения, для предотвращения панических и пораженческих настроений.

А правдолюбы, не вовремя выступающие с публичными разоблачениями, могут серьезно навредить общему делу и сыграть на руку врагу.

Но вся эта логичная аргументация упирается в одно существенное "но". Подразумевается, что наряду с внешними потребителями неправдивой пропаганды – будь то наш противник, коллективный Запад или миллионы обычных украинцев – существует внутренний центр принятия решений, который получает абсолютно достоверные и объективные сведения о военной ситуации.

К сожалению, на практике реализовать эту схему не так-то просто. Систематическое поощрение неправды приводит к тому, что ее продуцируют на всех возможных уровнях.

И в какой-то момент на самый верх тоже начинает поступать искаженная информация о происходящем. А потом на основе этих вымыслов принимаются решения, от которых зависит дальнейший ход войны и судьба всей страны.

Проблема не в том, что военно-политическое руководство Украины может вводить в заблуждение врага, западных партнеров или собственных граждан. Настоящая проблема в том, что, переусердствовав с неправдой, военно-политическое руководство может само оторваться от реальности.

И тогда положение спасает только правда, озвученная публично. Какой бы тяжелой и болезненной она ни была.

Михаил Дубинянский