Украина переходит от разговоров о количестве ветеранов к разговорам о качестве поддержки. Два года назад в профильном ветеранском сообществе страны был тренд на создание "ветеранских центров, пространств, хабов, домов". Кое-где на уровне громад и областных центров это превращалось в конвейер открытий помещений с табличками и торжественным рукопожатием. Сегодня мы все чаще наблюдаем другой запрос: нам не нужны новые здания, нужны люди, которые знают, как помогать.

Это смещение в фокусе от помещений к людям — не случайно. Он отражает более глубокие изменения в подходах к ветеранской политике, которые произошли на международном уровне и не обошли Украину. В мире всего пять стран, которые имеют профессию специалиста по поддержке ветеранов: США, Канада, Великобритания, Австралия, Германия, Великобритания. В ноябре 2024 года Украина к ним присоединилась, и стала шестой.

Эта трансформация и возникновение новой профессии — логичный ответ вызовам времени. Специалисты сопровождения ветеранов являются навигаторами в сервисах для ветеранов и ветеранок. Ведь существует более сотни доступных сервисов, как на национальном уровне, так и на местном. И понимание, как ими воспользоваться - становится отдельной профессией. Часто эти люди сами имеют соответствующий статус, или являются членами семей военных или ветеранов. Столкнувшись на собственном опыте с вопросами из сферы ветеранских сервисов, они становятся проводниками для других.

Сейчас в этой сфере работают в основном энтузиасты, которые готовы самостоятельно учиться, осваивать пересечение юридических, медицинских, социальных вопросов и сотрудничать с другими специалистами, чтобы перенимать опыт. Они часто хорошо ориентируются в том, какие услуги должны быть доступны ветеранам, однако сталкиваются с несовершенством системы, даже на уровне базового информирования. Это же касается и семейных врачей, которые могут выполнять роль навигаторов для ветеранов в сфере медицинских услуг.

Однако даже при наличии таких специалистов, система поддержки ветеранов остается фрагментированной.

По результатам недавнего исследования IREX, более 60% ветеранов никогда не обращались за психологической помощью. Часто не потому, что не нуждаются в ней, а потому, что не знают, куда обращаться, или не доверяют системе. Только треть ветеранов отмечают, что имеют доступ к медицинской поддержке, а каждый шестой даже не знал, что такая помощь существует. Это не об отсутствии стен. Прежде всего это о недостатке сервисной инфраструктуры, а именно людей, процессов и компетенций на уровне общины. В то же время это комплексная история, где основная рамка задается на национальном уровне. Несмотря на значительный прогресс в расширении сервисов, все же остается много вопросов по их реализации.

По данным этого же исследования, большинство ветеранов при получении услуг предпочитают обращаться за помощью не к государственным или муниципальным институтам, а к своему неформальному кругу— семьи, собратьям или сестрам, знакомым или друзьям. Иногда у них нет больших фасадов, зато есть наработанное годами доверие. Именно они продвигают реальную реинтеграцию, когда не нужно проситься без очереди, чтобы "только спросить", но можно получить быстро поддержку в своей общине: лично, по телефону или онлайн.

Физическая инфраструктура действительно является символом государственного присутствия, но война делает эти символы уязвимыми. В прифронтовых регионах громады уже поняли: восстановить разрушенное здание можно за несколько месяцев, а подготовить специалиста — это инвестиция, которая работает десятилетиями. Что и говорить о релокированных громадах, где именно такой человек является мостиком между родным городом и разбросанными по Украине и миру жителями оккупированных населенных пунктов.

Психолог, социальный работник, юрист, карьерный советник — это "невидимая" инфраструктура, которую не разрушит ракета и которая остается с ветераном или ветеранкой там, где они живут.

Недавно IREX организовал и провел стратегическую сессию со стейкхолдерами ветеранской политики, где были представители государства, общин, общественных организаций и бизнеса. И именно проблема недостатка сервисной способности на уровне поставщиков услуг была определена как одна из топ-3.

При обсуждении участники единодушно отметили, что главный вызов не в создании новых физических центров, а в том, чтобы обеспечить постоянство и качество услуг, независимо от того, где они предоставляются. В центре внимания должен быть человек, а не здание.

Чтобы это стало возможным, государству следует расширить подходы к закупке услуг. В ветеранской политике (но давайте честно – не только в ветеранской) назрела потребность в механизмах закупок социальных, юридических, психологических, образовательных и реабилитационных услуг у негосударственных провайдеров. У организаций, которые уже имеют опыт, команды и доверие среди ветеранов.

Это не вопрос привилегий для общественных организаций, это вопрос качества. Такая модель уже работает для некоторых услуг в социальной сфере, кроме того – Минветеранов оплачивает работу с ветеранами и ветеранками поставщикам психологических услуг. Однако, кажется, пришло время применять такую же модель с юридическими и реабилитационными услугами.

Например, не вижу проблемы контрактовать общественную организацию в отдаленной громаде, которая будет выполнять функцию системы органов бесплатной юридической помощи. А мобильные бригады от общественных организаций мало того, что добираются в труднодоступные регионы, так еще и показывают 100% уровень удовлетворения услугами среди клиентов-ветеранов/ок.

У нас пока есть время готовить системы и специалистов, которые будут работать рядом с ветеранами и ветеранками. Инвестировать в это – означает формировать местные сервисные экосистемы, команды специалистов в громадах, которые могут быть интегрированы в существующие ЦНАПы, больницы, центры занятости, БПП или те же ветеранские пространства.

Возможно, лучшей физической стеной в недалеком будущем для ветеранов может стать не бетон, а сеть тех, кто уже и рядом, живет с ними в одной громаде.

Константин Татаркин, ветеран, советник по вопросам ветеранов IREX