В конце весны я написал на УП большой текст о болезнях, которыми страдает Министерство обороны. Сейчас, в октябре, после замены министра и значительного количества заместителей, диагноз неизменен. Хотя Денис Шмыгаль демонстрирует (пока) желание бороться с симптомами, сами причины болезней остаются без изменений

Я неоднократно делал достаточно простой тест. Если у вас есть знакомые из Минобороны и Генштаба, задайте им один простой вопрос: "зачем Генштабу нужно Минобороны?" и наоборот.

Поверьте, вы удивитесь результату.

Если для широкого общества и Минобороны, и Генштаб являются чем-то вроде двух крыльев большой военной структуры, то для более углубленных в процесс людей все выглядит иначе. Сотрудник Минобороны, вероятно, расскажет вам, что они являются главным ведомством, мозгом системы, а Генштаб является лишь исполнителем. Возможно, будет упомянуто, что именно по представлению Министра обороны назначаются и снимаются с должностей командующие родов и видов сил (войск), включая Главнокомандующего. Если повезет, то в разговоре будут фигурировать такие термины, как "формирование политик", "военно--политическое управление" и – в отдельных случаях – цитироваться Закон "Об обороне".

Если же вы спросите о роли Минобороны у представителя Генштаба, вы получите диаметрально противоположный ответ. В нем могут быть упомянуты ключевая роль Генштаба в обороне Украины, несвоевременное обеспечение министерством бойцов и войск, а если ваш разговор будет происходить в неформальной обстановке – то и пространный рассказ о том, что гражданские не имеют права указывать военным.

Как лаконично сказал мне один из полковников Генштаба, "мы говорим им [Министерству], что нам привезти, и пусть они привозят".

Эти две позиции не просто разные – они диаметрально противоположны. Взгляд Минобороны основывается на законах. Это взгляд на ситуацию "де-юре". Потому что закон четко говорит, что именно Министр обороны "осуществляет военно--политическое и административное руководство Вооруженными Силами Украины".

Сами Вооруженные Силы в лице Генштаба смотрят на ситуацию иначе. Их позиция — это позиция "де-факто", которая фиксирует положение вещей, сложившихся не на бумаге, а в реальном мире. В котором Минобороны действительно пытается самоустраниться от любого руководства армией, а военные, наоборот, по возможности пытаются диктовать условия министерству.

Когда две ключевые институции в стране во время войны не могут определиться с ролями друг друга, складывается ситуация, которую трудно назвать иначе как управленческой шизофренией.

Это и является одной из ключевых, фундаментальных проблем, которые мешают эффективной работе и изменениям в армии. Мы говорим не о конкуренции между Генштабом и МО –, потому что конкуренция могла бы быть даже полезной. Мы говорим об отсутствии понимания своего места в государстве, что приводит к тяжелым, а иногда катастрофическим последствиям.

Один из гражданских чиновников Минобороны сказал мне в сердцах: "Мы его [солдата] одеваем, экипируем, отдаем армии, а они нам возвращают гроб и говорят "похороните и рассчитайтесь с близкими".

Эти слова, конечно, не являются характеристикой системы. Но они являются показателем отношений в ней.

Министр обороны подает на назначение и снятие с должностей командующих не потому, что он детально понимает специфику их службы и считает, что так будет лучше, а потому, что Президент сказал ему так сделать. Генштаб и Министерство ревниво образуют дублирующие структуры, наполняют их людьми, запутывают систему принятия решений, что уменьшает нашу боеспособность.

Система контроля над армией, прописанная на бумаге, как правило, на этой бумаге и остается. Минобороны позволяет себе системные финансовые проверки воинских частей, но почти никогда не лезет в расследование причин военных потерь и провалов. Прописанные в законах "демократический гражданский контроль" и "административное руководство Вооруженными силами" фактически забыты.

В отсутствии нормальной военной юстиции это приводит к тому, что армия контролирует сама себя.

А значит, мы обречены раз за разом читать в новостях о трагедиях на полигонах, преступных приказах, бессмысленной гибели военнослужащих и так далее, а следствием этих драм есть и будет образование призрачных комиссий без каких-либо системных выводов и – в единичных ситуациях – снятие с должностей генералов и полковников, часть из которых через полгода снова займет аналогичную или даже более высокую позицию в армии.

Если бы я был человеком, далеким от реальности, то мог бы написать, что ситуацию может решить принятие и подписание законопроектов по четкому распределению функций между Генштабом и Минобороны. Эти законопроекты есть и лежат в парламенте. Но на самом деле это может решить лишь некоторые вопросы точечно, и никаких – фундаментально. Так же мало к чему приведет и гипотетический совет министру Шмыгалю четко проговорить и решить все системные вопросы с главнокомандующим Сырским. Слишком много уже есть переплетевшихся между собой процессов, устоявшихся практик, систем, комиссий и рабочих групп, взаимных обид и противоположных интересов.

Единственный, кто чисто теоретически в нынешних условиях мог бы и должен был бы решать такие системные проблемы – это Верховный Главнокомандующий Владимир Зеленский. Но рассчитывать на это, кажется, не имеет никакого смысла.

Юрий Гудименко