Речь главного редактора "Украинской правды" Севгиль Мусаевой во время получения премии от Центра анализа европейской политики (Center for European Policy Analysis) в категории "Борец за свободу". Награждение состоялось 8 октября 2025 года в Вашингтоне.

"У тебя носовой платок есть?" — так в 2009 году начала свою Нобелевскую речь немецкая писательница Герта Мюллер.

Простой, обыденный, почти нежный вопрос, который каждое утро слышала она от матери. Но разве это действительно был вопрос о носовом платке?

Нет.

Это был вопрос о любви. Об опеке, которую можно вместить в маленькую вещь, спрятать в карман и носить с собой — даже тогда, когда самой матери уже нет.

Мюллер говорила, что иногда намеренно оставляла платок дома, чтобы просто услышать этот вопрос.

Потому что настоящий смысл "носового платка" — не в том, чтобы вытереть слезы. А в том, чтобы помнить: где-то есть кто-то, кто о тебе думает. Кто тебя любит.

***

Эта история давно живет со мной. Но особенно остро я вспомнила ее два месяца назад, стоя в Михайловском соборе в свободном Киеве, держа свой носовой платок в руках.

Там, среди свечей и цветов, мы прощались с нашей коллегой — Викторией Рощиной.

Вика была журналисткой, у которой была одна цель — доносить миру правду о жизни людей на оккупированных территориях.

Она поехала туда, где другие боялись быть и исчезла. А ровно год назад ее отец получил страшное сообщение: Виктория погибла в российском плену.

Мы начали расследовать, что с ней произошло. Восстанавливать ее последний путь. Энергодар. Мелитополь. Таганрог. Новороссийск. Пермь. Четыре тюрьмы. Нечеловеческие пытки электрическим током, избиения, физическое истощение.

Когда ее тело вернули в Украину, оно было изуродовано настолько, что его не могли сразу узнать. А потом мы узнали еще страшнее: россияне вернули тело без мозга, без трахеи, без глаз.

Это была попытка скрыть преступление. Стереть следы пыток и самого человека.

Но мы не позволили этого сделать. Мы с десятками журналистов из разных стран продолжили дело Виктории и опубликовали то расследование, которое она не успела закончить. О "невидимых" людях — украинцев, которые находятся в российском плену

Мы узнали, что Россия незаконно удерживает более 16 тысяч гражданских заложников. Что существует система тюрем и застенков — от Херсона до Луганска, от Мелитополя до российского Владимира. Мы слышали свидетельства об избиениях, изнасилованиях, пытках током. Иногда я ловила себя на том, что не могу дышать, слушая эти рассказы.

Это был, пожалуй, самый страшный материал в моей жизни. Но он был нужен, чтобы правда не умерла, чтобы голос Вики продолжал звучать.

***

Перед тем, как приехать к вам, я случайно встретила на улице свою университетскую приятельницу. Она из Мариуполя.

Уже четыре года Марта не видела свою маму. Российские власти не впустили ее в город, а мама не может уехать, потому что ухаживает за старенькой бабушкой и боится, что ее потом не впустят обратно.

Я спросила, как у нее дела, она ответила, что уже три месяца не знает, что с ее мужем- военным, который без вести пропал возле Покровска.

Возможно, еще есть надежда, что он жив. Но это чувство неопределенности — хуже всего. И каждый день двое ее детей — девяти и тринадцати лет — спрашивают: "Мама, где папа?".

Я не знала, что ответить на это и не нашла ничего лучше, чем просто обнять ее. И она разрыдалась у меня на плече.

Мы все, украинцы, сейчас живем в состоянии неопределенности. Мы не знаем, что будет завтра. Мы уставшие, истощенные, но держимся, потому что у нас нет другого варианта.

И нам сейчас как никогда нужны солидарность, поддержка и человечность.

Ваши слова, ваше внимание, ваше участие — очень важны.

Они помогают нам выстоять.

***

Дорогие друзья, это не только история одной журналистки, или одной женщины из Мариуполя. Это история о демократии в наше время.

Потому что что-то очень не так с демократией, если Россия может пытать, убивать, удерживать тысячи людей без всяких причин. И если мир, который называет себя демократическим, так часто остается бессильным.

Виктория верила, что никто не имеет права забывать о людях в оккупации, потому что это наши люди. Она верила, что даже один голос имеет значение. Она рисковала всем. И заплатила самую высокую цену.

Я тоже знаю, что значит потерять дом. Я — крымская татарка. Моя семья была депортирована в 1944 году Сталиным. Я выросла в Крыму, но уже одиннадцать лет не могу туда поехать из-за Путина.

Там осталась часть моей жизни. И люди, к которым у нас нет доступа.

Я не могу сама освободить Крым. Но я могу делать что-то каждый день. Я могу говорить. Писать. Свидетельствовать.

Для меня свобода слова — не лозунг. И не декларация. Это моя ежедневная работа. Мой "платок" — символ любви, опоры и ответственности

И я хочу сказать: Демократия — не дается раз и навсегда. Она не существует сама по себе. Демократия — это ежедневная работа. Ежедневное действие. Жест ответственности, любви, поддержки, солидарности.

Это ежедневное напоминание о ценностях — даже тогда, когда вокруг столько причин о них забыть.

***

Потому что демократия не рождается в один день и не умирает в один миг. Она живет до тех пор, пока мы готовы ежедневно ее носить с собой.

Как простой символ любви. Как простой символ поддержки. Как тот платок, который всегда рядом.

Но в то же время — как самый большой долг нашего поколения.

Севгиль Мусаева