"Привезли одни косточки. Бедный мой ребенок, я еще такого не видела. За что он воевал?" – кричит от отчаяния женщина, которая не может дотянуться до настоящего врага, поэтому бросается на работников морга и военных из гуманитарной миссии ВСУ "На щите". > Как происходит подготовка тел погибших военных к достойному прощанию – в репортаже. Розовые перчатки Утро. Десять минут десятого. На крыльце неуклюжей белой пристройки к возведенному еще во времена Австро-Венгрии старому корпусу Медицинского университета стоят двое мужчин: один в красной жилетке поверх медицинского костюма, другой – в обычном осеннем темном наряде. Курят. Мужчина в жилетке замечает меня, улыбается и показывает на воображаемые часы на руке. Это Антоний, младший медицинский работник патологоанатомического отделения. Он работает здесь с 2014 года. Младший медицинский работник морга Антоний Фото: Кадр фильма "Цветы Марса" Поднимаюсь на крыльцо, тоже закуриваю. Антоний взмахом головы указывает на мужчину рядом: "Это Ю. из Рава-Русской общины. Он помогает там с захоронениями. Приехал на опознание. Сейчас будем готовить тело". Напротив кто-то резко открывает дверь и, увидев меня, так же резко прикрывает, но не полностью. Это Владимир – еще один младший медбрат морга. В проем двери он просовывает голову в кепке и руку в розовой перчатке, в которой держит военный ботинок. – Как мне 38-ый размер натянуть на 42-ый? – машет ботинком перед лицом Антония Владимир. – Так возьми обувь из коробки другой бригады, но скажи, из какой именно взял, чтобы я потом понимал, что к чему, – отвечает ему Антоний. Владимир исчезает за дверью. Антоний докуривает, слегка улыбается: – Как мне это надоело... Ты можешь представить, – обращается к господину Ю., – что из бригад мне начали говорить, чтобы я им отчеты давал за форму, которую они предоставляют? Почему я должен еще и за это отвечать?! С этими словами Антоний заходит в дверь. Я следую за ним. Сразу при входе вижу большое сине-желтое знамя во всю стену, на нем – разнообразные шевроны военных бригад, медицинских и других служб. Антоний начал их собирать на втором году полномасштабной войны. – Сначала я просто повесил флаг. Позже нам начали давать благодарности от РТЦК, бригад и Залужного. Тогда и возникла идея с шевронами. С тех пор военные, которые приезжают и привозят тела павших, оставляют нам свои, – говорит он. – Не всегда добровольно, – подкалывают Антония коллеги, – перед тем как заехать на территорию морга, военные, привезшие павших, снимают со своей формы шевроны. Под знаменем – пустой гроб. Левее в углу сложены остатки военного оружия: гильзы от гаубицы, тубус от снарядов, боеприпасный ящик и кусок ракеты, на котором примостились военный шлем и два противогаза. Флаг Украины, украшенный шевронами подразделений, в морге, где готовят к захоронению погибших воинов Фото: Кадр фильма "Цветы Марса" – Мы с ребятами подумали, что было бы хорошо сделать что-то вроде нашего "Музея", поэтому мы попросили военных, кто занимается эвакуацией погибших, привозить нам артефакты войны, – говорит Антоний и снимает с куска ракеты шлем. – Еще скажи, что многое отсюда пошло на аукцион, на помощь армии, – добавляет один из коллег. – Да, мы отдали ракету Х-101 волонтерам, взамен они нам должны тубус от "Джавелина" привезти, – Антоний продолжает показывать приобретенные экспонаты. Справа от гроба на врачебной каталке лежит тело погибшего воина. Трое людей в розовых перчатках одевают его в военную форму. Мне трудно смотреть на лицо павшего, фокусирую взгляд на шести перчатках, которые быстро и ловко двигаются над телом. Одевание погибшего воина Фото: Кадр фильма "Цветы Марса" Одна пара осторожно обхватывает окоченевшую желтую руку и просовывает ее в пиксельный рукав. Другая – быстро натягивает носки цвета хаки на ноги, следом – неподатливые ботинки. Третья пара, будто всего двумя движениями, застегивает все пуговицы на форме. Владимир ловит мой взгляд: – Как-то розовые перчатки не в тему, да? – Да нет, естественно, – в шоке от увиденного бросаю я ему и быстро прячусь за стеной прилегающей комнаты. Над столом в комнате как знак вопроса завис Антоний. В руках исписанная с двух сторон, расчерченная именами, фамилиями, датами и часами картонка величиной с лист А4. > – Я тут график веду: когда прибудут "На щите", опознание и выдача. Вот на 11-ту Рава-Русская забирает. Но количество погибших я не имею права называть. Здесь не только львовские, а со всей области. Говорю, что все понимаю. Спрашиваю, могу ли сделать фотографию рук в розовых перчатках, которые уже наносят грим на лицо павшего. Антоний утвердительно кивает. Снова захожу в комнату с гробом, в которой, под флагом на стене, лежит молодой черноволосый мужчина. На его лицо санитар морга ловко наносит пудру, от чего желтая, будто натянутая кожа постепенно меняет цвет. Делаю фото рук, которые держат пудреницу. Санитары заканчивают подготовку тела погибшего. Антоний говорит им, что через пять минут зайдут родные на опознание. Один из работников медленно, будто в рапиде, снимает перчатки, не моргая, смотрит на стену с шевронами. – Что ты такой задумчивый сегодня? – замечает действия коллеги Антоний. – Брови не пощипал, – отшучивается тот. – Так ложись, – указывает на пустую врачебную каталку другой, – сейчас тебе под голову подушку положим и быстро все подрисуем. – У нас все делается только лежа, – улыбаясь, говорит уже ко мне Антоний. Из меня вырывается напряженный смешок – черный юмор здесь как свежий воздух, которого не хватает даже на улице. И сами работники говорят, что шутки друг над другом помогают им держаться в здравом уме. "В 2014 году все было по-другому" Атмосфера в помещении оживленная и слаженная – сотрудники морга из одной комнаты в другую возят пустые гробы, протирают врачебные каталки, выгружают тела из машин скорой гражданских больниц, моют пол после вскрытия. Кроме Антония в морге ежедневно, на праздники и выходные также, работают еще шестеро санитаров. Формируют график дежурств. С 2014 года, кроме основной работы с гражданскими умершими, младшие медицинские работники изо дня в день имеют дело с телами павших воинов. В то время приняли решение тела погибших, которые нуждались в судебно-медицинской экспертизе, сразу везти в морг. "В 2014 году все было по-иному, – говорит Антоний. – Сразу привозили много тел. По десять – четырнадцать. Всегда приезжали скорые, судмедэксперты, следователи приходили к нам, и почти сразу появлялись родственники". "Погибших привозили в цинковых гробах, все тела были разорваны. Во время опознания на тех останках мы искали татуировки, родимые пятна, шрамы – это немного облегчало работу на опознании, ведь когда приходили родные, ты мог им показать эти фрагменты", – вспоминает он. "Со временем процесс оптимизировали: разгрузили помещения судмедэкспертизы, и тела, которые нуждались в экспертизе, сразу направляли к ним. А мы продолжили работать с упорядочением тел погибших военных: моем, одеваем, гримируем, проводим опознание и выдачу. Тесно сотрудничаем с военными бригадами, волонтерами "На щите", городским советом и ОТГ (Объединенная территориальная община)", – добавляет Антоний. В первый месяц полномасштабного вторжения команда была вынуждена ввести четкий график, с 9:00 до 15:00, по работе с телами павших военных. Погибших стало в разы больше. Поступали ежедневно. В начале Антоний с ребятами работали в хаотичном режиме: ждали тела до 11-ой вечера, потому что уже утром должны были подготовить павших к опознанию и захоронению. Такой темп быстро истощал команду санитаров. С тех пор часы выдачи тел и опознания обсуждаются заранее и согласовываются со всеми сторонами. Однако прием тел погибших происходит круглосуточно. Эвакуационная миссия "На щите" Фото: Кадр фильма "Цветы Марса" "Долгое время мы работали с павшими военными как волонтеры, без надлежащей социальной защиты и оплаты. С гражданскими мы привыкли работать, но военные – это другое: серьезные поражения, с которыми раньше мы не имели дела, да и состояние тел разное, еще и их заболевания добавляются", – объясняет Антоний. По словам работников, их работа юридически "не прописана", поэтому они обращались к руководству и государственным инстанциям. Частично их потребности удовлетворили, но многие вопросы так и остались не решенными. Я спросила в Департаменте здравоохранения Львовской обладминистрации: изменились ли должностные инструкции младших медицинских работников моргов в связи с российско--украинской войной. Там ответили, что подготовка тел военных к погребению не входит в обязанности медработников, потому что это считается ритуальными услугами. Но во время войны руководство больниц может расширять обязанности и возлагать на них такую работу. При этом финансирование патологоанатомических бюро осуществляется по договорам с НСЗУ (Национальной службой здоровья Украины), однако вопрос оплаты именно этой работы с телами погибших военных до сих пор остается неурегулированным. "За что он воевал?" Наш с Антонием разговор прерывает пан Ю. из Рава-Русской. Говорит, что родные готовы к опознанию. Антоний выходит в комнату с гробом и закрывает дверь. Раньше он говорил, что привыкнуть можно ко всему, кроме опознания: "Оповещение – это одно, у родных еще теплится надежда, что это не их близкий человек. Но когда они приходят сюда, их эмоции зашкаливают. Работать с людьми, которые забирают тела умерших гражданских, мы привыкли. Но с военными – другое дело. Это самое трудное. К этому привыкнуть невозможно. Есть разные обстоятельства опознания погибших, и когда заходят их родные, то будто проживаешь вместе с ними все эти эмоции. Сейчас часто уже издалека понимаем, как выдержат опознания родные, поэтому нашатырь всегда держим наготове".. В гроб с останками погибшего вкладывают военную форму Фото: Кадр фильма "Цветы Марса" Для Антония и его коллег – это самая эмоциональная часть работы, ведь никогда не знаешь, как отреагируют родные погибшего воина на эту встречу. Иногда сотрудникам морга во время опознания приходится выслушивать обвинения в смерти воина или мучительные вопросы вроде: "Что вы с ним сделали?". Но позже эмоции родных утихают, и они благодарят санитаров за их работу. Младшие медбратья и сами не раз оказывались на месте родных погибших, им приходилось готовить к погребению тела друзей и знакомых. Среди бывших работников морга – и те, кто ныне на службе, и те, кто отдал свою жизнь на фронте. "Мы делаем черную работу, о которой мало кто знает. Иногда мне кажется, некоторые люди думают, что погибшие сами выгружаются, одеваются, гримируются, – делится наболевшим Антоний. – Когда забирать своих сына, мать, отца или дочь приезжают военные, то спрашивают: "Как вы здесь работаете?", на что я им отвечаю: "А как вы там воюете?". Гроб для погибшего воина Фото: Кадр фильма "Цветы Марса" На этот раз опознание проходит тихо. Родные выходят на улицу. Через окно я вижу объятия двух женщин, на их головах черные повязки. Рядом с женщинами стоят господин Ю. и представитель ТЦК из Равы-Русской. Антоний садится за свой стол, на котором стоят принтер и папка с документацией, под ним – коробки с военной формой и флаги, предоставленные бригадами. Он готовит документы по павшим, чтобы передать представителю ТЦК. Впервые я стала свидетелем реакции родных на опознание, когда летом 2024 года пришла в морг, чтобы познакомиться с Антонием. Я должна была получить согласие на съемку работы младших медицинских работников для документального фильма о том, как организовывают военные захоронения – "Цветы Марса", над которым сейчас работаю. К крыльцу паталогоанатомического отделения подъехал эвакуационный автомобиль "На щите", из которого двое военных выгрузили белый пакет и занесли в помещение. За несколько минут к дверям морга подошла семья: старшая женщина и двое мужчин, которые держали ее под руки. Позже они зашли в морг и через несколько минут я услышала крик, который походил на рык израненного зверя. Женщина выбежала и быстро спустилась по лестнице крыльца и набросилась на военных. Она начала бить одного из них руками в грудь и беспрестанно повторяла: "Господи, за что ты так с ним? Что вы с ним сделали? За что он воевал? Почему вы от меня его столько месяцев прятали? Я не таким его ожидала увидеть. Одни косточки...". Военный не двигался, молчал и позволял ей проявить свои эмоции. Двое мужчин усадили ее на скамейку рядом с крыльцом морга. Она рыдала себе дальше, захлебываясь слезами. – Ма, ты должна подписать, что это он, – протягивает ей бутылку воды молодой человек. – Михась, как ты его узнал? – хватает сына за рукав женщина. – По волосам, – нежно гладит ее по плечу юноша. – Господи, я не могу. По волосам. Что вы с ним сделали? – бросает женщина в сторону крыльца, на котором двое санитаров и один военный из "На щите" загружают гроб в катафалк. – Михасик, а ты сделал его фото? Ты сделал его фото, я тебя спрашиваю?! Это для суда. Я так это не оставлю, – переходит на крик женщина и бросает последнюю фразу в сторону работников морга. Тяжелость С улицы раздается воздушная тревога. Антоний предлагает взять кофе и выйти на перекур, ведь до приезда эвакуационной миссии "На щите" еще час. Мы проходим мимо открытой двери помещения, где хранятся тела. Стараюсь не смотреть, но краем глаза все равно замечаю бездыханные обнаженные человеческие фигуры. Почти не дышу. Проходим сквозное помещение в форме амфитеатра. Антоний на ходу рассказывает о здании: "Вот здесь у нас могут проводить вскрытия, сюда также приходят учиться студенты". Посреди зала – металлический стол, на котором лежит тело в полураскрытом черном пакете. Рядом стоит невысокого роста молодая девушка. На ее руках большие серые, явно не по размеру, перчатки. Она коротко здоровается с нами и возвращается к работе. Антоний придерживает передо мной дверь, и я вдруг чувствую, как воздух меняется. Выдыхаю. – Здесь у нас "Музей болезней человека". Вы же вроде были в прошлый раз? – Антоний кивает в сторону других деревянных дверей. – Хотите ещё раз посмотреть? – Нет, спасибо, – машу рукой. – Прошлого раза было более чем достаточно. Дети в колбах мне еще долго снились. Антоний улыбается и продолжает свою микроэкскурсию по помещению. В тот день кофе из автомата кажется невероятно ароматным – интересный обман сознания. Полуденное время. Пока ждем эвакуационную миссию "На щите", сидим в телефонах и читаем об очередном прилете по Украине. – А вы вообще ходите в укрытие? – спрашиваю сразу у всех. – Да, конечно, – иронизирует Антоний. – Раз одевали военного, услышали свист, присели да и пошло-поехало. – Зато доставлять не надо будет, – шутит кто-то из ребят. По полчаса спустя во двор под песню Kozak System "Українське сонце зійшло" заезжает эвакуационная машина "На щите". Младшие медбратья почти синхронно надевают розовые перчатки и выходят на крыльцо. Перевозчики открывают двери машины -рефрижератора, в которой в белых пакетах лежат погибшие. > Полеглого забирают из морга Фото: Кадр фильма "Цветы Марса" – Завтра в час будем отдавать тело родным, – говорит мне позже Антоний. – Придёте? Этот репортаж создан в рамках документального мультимедийного проекта "Цветы на Марсовом", посвященного организации захоронений погибших воинов и воительниц и формированию культуры памяти в Украине. Автор проекта Снежана Гусаревич фиксирует работу тех, чей труд остается невидимым – людей, которые ежедневно занимаются организацией достойного чествования павших военных. Снежана Гусаревич, для УП