Как показывает история, названия государственных институтов крайне редко бывают случайными.

Названия отражают не только функции, но и настроение общества, политическую философию определенного времени. Так было и с Министерством войны США, созданным еще в 1789 году. Оно управляло тогда Вооруженными силами молодой республики, занималось защитой ее границ и постепенно превратилось в символ военной мощи Америки. Название было прямым и честным, поскольку его задача заключалась именно в войне.

После Второй мировой ситуация изменилась. В 1947 году, с началом холодной войны, Конгресс США преобразовал эту структуру и дал ей новое название – Министерство обороны. Смысл был предельно ясен: Америка хотела выглядеть не завоевателем, а защитником свободы. Это было очень удобно в риторике, особенно для наших союзников. Слово «оборона» звучало мягче и менее агрессивно. Но при этом сама реальность не изменилась: США продолжали участвовать в военных конфликтах – от Кореи, Вьетнама до Ближнего Востока. Название «оборона» выполняло скорее политическую и психологическую функцию.

Сегодня, спустя почти 80 лет, администрация Дональда Трампа вернула название «Министерство войны». Для кого-то это выглядит жестом агрессии, а для кого-то восстановлением честности. Ведь если уж быть откровенными, то Америка редко находилась исключительно в «оборонительной» позиции. Большинство наших военных кампаний последних десятилетий носили наступательный характер, даже если официально и подавались как «защита».

Здесь, на мой взгляд, важно отметить следующее: речь идет не только о смене вывески. Название задает тон. «Оборона» подразумевает пассивность, готовность отражать удары, в то время как «война» звучит активнее, прямее. Это сигнал от США обществу и миру: страна готова действовать, а не ждать. И в этом смысле переименование укладывается в американскую традицию «peace through strength» («мир через силу»).

Есть и еще один момент. Современная культура часто уходит от прямоты. Мы все чаще видим замену понятий, часто звучат мягкие формулировки вместо жестких, эвфемизмы вместо реальных слов. В этой логике само слово «война» стало почти неприличным. Его избегают, заменяют, сглаживают и так далее. Возвращение к этому понятию можно рассматривать, как попытку выйти из этой зависимости от политкорректности. Возможно, как по мне, это даже более важно, чем внешнеполитический сигнал.

Разумеется, практическая сторона вопроса тоже существует. Переименование нам обойдется очень и очень дорого, потребует изменения множества документов, символов, табличек и тому подобного. В этом есть рациональный аргумент «против». Но, вместе с тем, символическое значение такого шага перевешивает технические неудобства. Политика всегда работает с символами. В нашем данном случае символ имеет очень большое значение.

В конечном счете, вопрос же не в том, нравится ли нам Дональд Трамп или его стиль. Вопрос для США главный в том, какое общество мы строим? Готовы ли США называть вещи своими именами или мы будем и дальше прятаться за удобными словами? История с переименованием Министерства обороны в Министерство войны – именно об этом.