Морпех 1-го батальона рассказал об обороне Мариуполя и пытках в печально известной тюрьме в Оленовке.

Огненный Мариуполь: медицинский ужас и неожиданная помощь

Эта история – не только воспоминания военнослужащего ВСУ о тяжелых моментах, но и отражение внутренней силы, которую можно найти в самые темные моменты своей жизни.

– В плен наше подразделение попало, когда защищали город Мариуполь. Мы вынуждены были просто "откатываться" назад и заняли позиции на заводе Ильича и по всему городу. Затем мы попали в окружение врага.

Военнослужащий с позывным "Заяц" – ныне главный сержант 2-й танковой роты 38-й отдельной бригады морской пехоты имени Гетьмана Сагайдачного. Мужчина рассказал, что получил тяжелое ранение на Мариупольском металлургическом комбинате им. Ильича.

– Меня доставили во 2-ю областную больницу. О ней все говорят: ее первой захватили российские военные. Там они издевались и расстреливали наших военнослужащих. Мне повезло. Я был среди тех, кому помогали наши медсестры, которые ухаживали за ранеными. Они ни одного военного не сдали оккупантам, а пытались скрывать нас. Так как у меня была татуировка, сразу можно было вычислить и понять, что я военный. А кого не удавалось спрятать, их оккупанты расстреляли. Медсестрам самим приходилось хоронить убитых. Для оккупантов все равно было – гражданские или военные. Они забегали в больницу и сразу искали "азовцев" и морпехов. В медучреждении люди и сами умирали от того, что их нечем было лечить и кормить.

Морпех рассказал, как лежал в больнице рядом с гражданскими. Однажды родственники приехали, чтобы спасти отца и вывезти его из больницы.

– Зная о состоянии пациентов, они раздавали людям по кусочку какого-нибудь хлеба, кажется, лаваша. Там действительно был голод. Одной из местных женщин я признался, что украинский морпех и попросил помочь мне оттуда выбраться. Конечно, я рисковал, но подумал: что будет, то будет. Сдадут так сдадут, застрелят да застрелят. Выхода не было, нужно выбираться. Эти люди меня забрали и прятали неделю-две по разным углам, разбитым машинам, чтобы посторонним не было понятно, что там кто-то прячется.

Оборона "Азовстали" продолжалась, пока не закончилось оружие

Морпех знал, где много оружия, в том числе – гранаты.

– Эту информацию оставил один военнослужащий, затем я передал ее подразделениям 503-го батальона, воевавшими с оккупантами в порту. Граждане рассказали им обо мне. Позывной парня "Алмаз" и его штурмовая группа вытащили меня из тех "тайников" к себе, я очень им благодарен. Мне предоставили медицинскую помощь. Ранение у меня было со спины и в руку: осколок остался под сердцем, а в местной больнице меня только успели зашить, чтобы я не истекал кровью. У самого осколка восемь с половиной сантиметров, он так у меня и остался. Было тяжело, мучился. С ним я был и на "Азовстали", и везде. Прооперировали меня позже, когда вернулся из плена на территорию Украины.

От истории об осколке, который все время носил в своем теле морской пехотинец, были в шоке даже его побратимы.

– Когда мы из плена вышли, все спрашивали, как с таким осколком можно было жить? А он все время внутри находился: у меня переломана вся эта сторона, рука тоже сломана. Некоторые осколки не вытащили из лица, в челюсти еще до сих пор есть. Врачи говорят, если резать и вытаскивать те обломки, то придется искалечить поллица.

… Сильный, жесткий штурм Мариупольского порта, где украинские воины сражались до последнего, как могли. А потом начали по морю "откатываться" на "Азовсталь".

– Сильно наступали, были штурм за штурмом. Куча погибших, просто груда убитых побратимов. Пытались вывезти своих тяжелораненых, хотя бы на "Азовсталь". Мы отбивались до тех пор, как нам хватало оружия. А потом все: полное окружение, голод, холод. Когда их самолеты начали работать по нам и сбрасывать 5-тонники и бить противобункерными ракетами, многие наши люди погибли. И голод нас "съедал" тоже. Ели то, что могли. Провизия у военных быстро закончилась – делились с гражданскими. А склад уже был уничтожен. Боеспособные ребята ходили на поиски пищи. Это было рискованно, потому что русские снайперы уже были нацелены на то место, где можно "откапывать" продукты, и они уничтожали людей прямо на месте. Что смогли оттуда принести, то отдавали нашим раненым ребятам, которые не могли передвигаться. Все были как одно целое.

Морпех откровенно признался: сражались все в Мариуполе до последних капель крови, все время друг другу помогали. К сожалению, были местные, которые сдавали врагу украинские позиции – показывали локации военных и куда передвигаются подразделения. Разные люди были.

Садисты в российской форме: пытки и издевательства на каждом шагу

– Я попал в плен 17 или 18 мая. Мы выходили последними. Был коридор, где мы сдали оружие, потом нас "Красный крест" усадил в автобусы. А когда доезжали до тюрьмы в Оленовке, то Красный Крест уже никто и в глаза не видел.

– В плену сразу начались издевательства и пытки. Эти их коридоры... Все, что им хотелось – то с нами и делали. Пытали по-разному. Когда мы этапы шли, то постоянно нас били палками. Приблизительно час длилась такая процедура. На ДИЗО – это их камеры для пыток – вообще было жестко. Там у россиян были отдельные садисты, делавшие с нашими бойцами что угодно. Когда ты слышишь, что идут по коридору из этого ДИЗО, ты понимаешь, что скоро твоя очередь. Те пытки могли продолжаться и в полночи, и всю ночь, как они пожелают.

"Заяц" рассказывает, там избивали постоянно. Некоторых украинцев оккупанты просто забивали палками до смерти. А еще использовали то, что было "под руками".

– Били ногами, душили ремнями, топили в воде, подвязывали за руки. И выжигали татуировки, без разницы что там было изображено. Я для себя там понял, что они ничего от нас не хотели: просто издевались, это доставляло им удовольствие. Но когда они заставляли нас подписывать какие-то бумаги, там все было о Мариуполе. Они хотели, чтобы мы взяли ответственность за то, что они разрушили город. Хотя это они его полностью стерли, полностью.

Морской пехотинец уверен, что выжил благодаря поддержке побратимов из своего подразделения – первого отдельного батальона и ребят из Нацгвардии.

– В этой тюрьме многие ребята поддерживали друг друга и помогали кто чем мог. Даже куском хлеба подкармливали тяжело раненых, хотя это было рискованно.

О выходе из ада и возвращении домой

Когда начали говорить об обмене – сначала не поверил, признался морской пехотинец.

– Я даже не понимал, каково – вернуться на родную землю. Но я был в восторге от этого. Эти ощущения не передать словами. Состояние у меня было очень тяжелое. Обычно я весил около 100 килограммов, а после плена было всего 40. Я всегда был физически подтянут, но бесчеловечные условия Оленовки сделали свое дело.

Освобожденного пленника сразу доставили в Полтавскую клиническую больницу имени Склифосовского, где оказали всю необходимую медицинскую помощь.

– Меня прооперировали и достали изнутри все осколки. Впоследствии волонтеры помогли восстановить все, что получил в результате пыток: имел переломы ребер, носа, зубов. Я очень им благодарен за это. Два года уже прошло, но плен не забывается и не дает покоя. Держусь, другого выхода нет. Нужно защищать свое отечество, бороться дальше. Мы должны этому врагу отомстить за все. За своих побратимов, за государство, за то, что они натворили в наших городах и селах. Да, я мог уже не идти, но я не могу сидеть дома и наблюдать, что дальше творится. Тем более в российском плену еще остаются наши военнопленные, находящиеся там три года. И они ожидают, что мы им поможем. У них есть надежда, они верят в нас. Я считаю, что должен быть на фронте, чтобы приближать этот день.

"Переквалифицироваться было тяжело": как морпех стал танкистом

В настоящее время морпех первого батальона воюет в составе 38-й отдельной бригады морской пехоты им. Гетмана Сагайдачного. Он – главный сержант 2-й танковой роты.

– Что входит в обязанности главного сержанта?

– Я по боевой подготовке работаю. Обучение личного состава и все, что касается навыков танкистов – это ложится на меня. Я помогаю командиру роты. Чтобы сформировать хороший боеспособный танковый экипаж, нужно около полугода тренировок. Мы учим в течение трех месяцев. Самое главное для танкистов – не только знать свою машину, своего "железного коня", а соблюдать правила безопасности. Это самое главное, чтобы выжить в бою. Плюс слаженность экипажа для быстрого реагирование на каждое действие врага. К примеру, подбит танк: они должны вместе покинуть машину, очень важно, чтобы не оставляли товарища в беде.

"Заяц" сообщил, что, находясь здесь, чувствует себя "в своей структуре", со своими побратимами. Хотя, в целом, на войне тяжело.

– С 2014 года… уже одиннадцатый год моей службы. Сколько всего случилось, сколько пережил. А переквалифицироваться было тяжело. Новые обязанности, новый коллектив, новая техника, которой нужно было самому овладеть, чтобы потом своих ребят научить. Надо было это делать, чтобы зарекомендовать себя правильно. Они поверили, что у них есть настоящий командир, их поддержка. Чтобы люди учились и дальше били по зубам эту нечисть. Когда ребята уезжают и работают – это радость для меня как для командира. Я волнуюсь, чтобы все получилось хорошо: выполнили задание и вернулись на свои места, к своим родителям, к своим родным. Они рискуют жизнью каждый день.

Главный сержант хвалит подчиненных не зря. Танкисты выполнили множество эффективных задач.

– Благодаря их работе, очень много погибло тех…, не могу сдержаться просто, извините. россия – государство неадекватное, с ними нельзя договариваться. Они это доказали своими действиями. Мне кажется, что весь мир увидел, что это не цивилизованная страна, это государство террористов. А с ними нельзя договариваться. И никогда с ними не договоришься, никогда в жизни.

– Так что, будем воевать дальше?

– Да, только воевать!

Ольга Калиновская, "5 канал"

Как сообщал 5.UA, 17 июля Координационный штаб сообщил о возвращении в Украину тел тысячи погибших военных

• Поддержите журналистов "5 канала" на передовой
• Поддержите "5 канал" на "Патреоне"

Друзья, подписывайтесь на "5 канал" в Telegram. Минута – и вы в курсе событий. Также следите за нами в сети WhatsApp. Для англоязычной аудитории есть WhatsApp на английском.